***
Ночь расстегнула кобуру,
Конвой - фонарные столбы.
Я догадался, что умру
(А не хотелось бы).

( Судьбы хотелось бы иной (Иной, иной, не ной) )

БЛЯХА

Занемог? - так ступай домой,
Прими стекломой,
С женой утешься родной или даже с чужой вдовой,
Но не стой, будто уд срамной,
На Луну не вой:
Мы же русские, с нами городовой.

( Как живут здесь? Сами себе назло, Разменяв на мелочь века )

НОЧЬ ВЕЩЕЙ

Неприютно кругом, но я о другом:
Другом считает меня тоска,
Да оно и лучше, что не врагом -
Я-то видел ее оскал.

( Наши ночи прошли и теперь начинается ночь вещей. До небес вырастают мертвые деревья за час )

В воспоминаниях Авдотьи Панаевой есть фрагмент о работе цензуры в пятидесятых годах XIX века. Ну, чтоб знали, к чему готовиться (наверное, стоит вспомнить еще паранойю советских цензоров, профиль Троцкого, который прозревали в изображении костра на пионерском значке и т.п.; новая российская цензура наверняка позаимствует и советские достижения тоже ( Read more... )

( Read more... )

Вот стишок, за который на конкурсе я получил антикварную саблю (Всеволод Олегович Емелин, великий, помню, еще водку с нее пил по-казацки, установив стопку на клинок).
© Иван Давыдов

( Пермяки постились, потом разговелись тельным, Спохватились - глядь, да уж поздно, б )

( Read more... )

( Read more... )

( Read more... )

( Read more... )